Лидия Кривошип любила ощущать дрожь трактора под собой. Он рычит, тарахтит, иногда ревёт, а она, Лида, правит. Она знает, как усмирить его рёв и куда направить: поле пахать или яму рыть. Он, падла, всё может. Её МТЗ-80, пускай бэушный, пускай восстановленный, но солярку жрёт и рогом упирается.
Сколько себя помнит Лида, столько и имела к технике устойчивый интерес, особенно к железной. Всякие там провода, лампочки и прочее электричество – не по ней. А вот железо: полуоси, шестерни, коленвалы и ключи гаечные – это её. И чем больше, тем лучше. Какой-нибудь сексолог такое пристрастие определил бы, как не вполне естественное удовлетворение либидо, путём замещения субъекта объектом. И, возможно, был бы прав, но Лидии до этого объяснения не было решительно никакого дела. Ей это было допизды. Кстати, о ней.
В колхозе «Память Ильича», где Лидия Кривошип трудилась трактористкой до пота на лице и на других частях своего сильного тела, мужчин было, конечно же, меньше, чем женщин. И все эти мужики были бэушные, восстановленные в той или иной степени, то есть недолеченные. А кто будет лечить? Кому оно надо? Районной поликлинике? Так до неё, как до смерти… Не охота, короче.